 Продолжение "Дневника С. В. Селезнёвой". День 12 декабря 1955 года.
В пять часов утра звенит будильник. За окном тьма и холод, – 25°С, уличного освещения нет, свет только от снега и пассажирских поездов, грохочущих без остановки мимо станции Чуга. Скоро должен быть «Омский» поезд. До уроков нужно подоить и накормить коровку Маленькую и кур. Колодец глубиной двадцать метров весь в наледи, как бы не свалиться туда, доставая пять-шесть вёдер. Перед этим затопить печь, чтобы был кипяток. Электричества в Чуге не было все десять лет, а керосин для лампы надо было ещё укараулить. Выручала Феня – уборщица, сообщавшая о любом дефиците. На завтрак глазунья и чай со стряпнёй. Овощи свои, а о фруктах не помышляли всю зиму.
В восемь часов дежурный поезд, «барыга», привозил детей с соседних полустанков – платформы 131 км, Водолазово. Тех, кто не успевал позавтракать дома, поила чаем со стряпнёй. Первая смена – первый и третий классы, вторая – второй и четвертый. Уроки проводились в одном помещении для двух классов при керосиновой лампе. Лиечку брала с собой, ей было уже пять лет, оставить не с кем. Четыре года у нас жили няньки, слава Богу, не угробили ребёнка.
Пока младшие школьники читали по складам букварь, Лия на последней парте – любимые книжки Пришвина, Чуковского, Маршака. На четвёртом уроке труда вместе со всеми клеила цепи и флажки для ёлки.
Сегодня суббота, еще предстоял поход в баню. В темноте, через железнодорожные пути, со своей водой в вёдрах на коромысле и сумкой с банными принадлежностями. «Дружки» с человека заливались в котёл, все проявляли сознательность, укладываясь в свою норму. Потом, распаренные, с мокрой головой – на мороз. Идти до дома минут пятнадцать.
После бани нужно истопить печь, приготовить ужин, нагрести углей в утюг, погладить одежду (на урок – в свежей блузке) и засесть за тетради. Это – уже когда уснёт дочка, чтобы ничего не отвлекало.
Сегодня чуть не погибла на рельсах. Угорела в бане и растянулась на путях. Лия плакала и тормошила меня, видя огни поезда. Слава Богу, сознание вернулось, и я успела отползти в сторону. Везучие мы!
Повезло, когда с Колымы выбрались живыми. От Магадана до Иркутска летели самолётом, как на полуторке. Я с ребёнком в кабине, где была плюсовая температура, мужики – в неотапливаемом «салоне». Четыре часа это чудо техники дребезжало и могло рассыпаться в любой момент. Детские пелёнки сушила на лету из окна самолета. Потом от Иркутска до Кургана – неделю на поезде, дальше на такси до Утятки. Когда сестра Нюсенька дала годовалой Лие большую кружку парного молока, та её не выпустила из рук, пока не выпила всю. На Колыму все продукты завозились в сушеном и консервированном виде. Мне было уже тридцать четыре года. Повезло, когда первые три года жили в Чуге в ледяном бараке и спали на печке: Лия у стенки, а я с краю. Однажды она перелезла через меня и свалилась с двухметровой высоты на вёдра с углём. Могла бы убиться, но отделалась испугом. Плакала долго. И я вместе с ней. Ей было два года, мне – тридцать пять лет.
Повезло, что мои руки не разжались, вцепившись в поручни вагона. Поезда останавливались в Чуге на минуту, уснувшая проводница не открыла дверь, а состав тронулся и не оставил мне выбора. Пятнадцать минут до Катайска, зимой, под грохот колёс по железному мосту, через овраг, стали самыми ужасными воспоминаниями в жизни.
Повезло, когда после взрыва на ядерном реакторе в 1957 году отработанное топливо оказалось в озере Кыштым, и экологическая катастрофа накрыла три области – Челябинскую, Курганскую и Тюменскую. Населению об этом ничего не сказали, только сожгли парты, и то только в Муслюмово, мне сообщила шёпотом знакомая учительница, работавшая там. Все местные жители питались «грязными» продуктами (молоко, овощи, грибы) и пили воду из Исети. Мы в это лето ходили в поход, купались и загорали там, ловили рыбу и запивали чаем с отравленной водой. Все ловили миллизиверты, каждый третий в течение десяти лет умер от рака. В каждой семье был покойник, дети – не исключение. И никаких извинений от государства. Не покраснело оно от стыда, не дало льгот и компенсаций.
Повезло, когда в день похорон Сталина, 9 марта 1953 года, мы с соседями осмелились выпить по стаканчику бражки за первый Лиин юбилей, три года. Никто не донёс! Только после ХХ съезда в 1956 году поняла, как близко я была от лагеря. Не пионерского.
…И таких дней на Чуге было 3650, с учётом високосных – 3653!
|